06 мая 2009 г.
Время бессильно стереть из памяти народной страшное лихолетье. Да и возможно ли предать забвению величайший подвиг советского народа, его легендарной Красной Армии? Нет, нельзя!
…Шел 1945-й, последний год войны. Советские войска в жестоких и кровопролитных сражениях повергли фашистскую Германию и ее союзников, штурмом взяли Берлин, раздавив волчье логово гитлеровского милитаризма. Но торжествовать, к сожалению, было еще рано: на Востоке долгожданному миру и спокойствию человечества угрожал не менее опасный враг, союзница поверженного фашистского монстра – Япония.
Наше Верховное Командование знало об этом еще за 3 месяца до разгрома фашистской Германии, и активно начало концентрировать стратегические военные формирования на восточном театре предстоящих действий.
В глубокой тайне шла переброска живой силы и техники. Движению многотысячных железнодорожных составов, казалось, не было конца. Днем и ночью, мчась с бешеной скоростью, несли они на своих тяжеловесных платформах сверхмощные, с почти неуязвимой броневой защитой танки: ИС-2, КВ, а также прославленные Т-34. Дух захватывала самоходная артиллерия: СУ-152, СУ-100, СУ-80, СУ-76. На особых платформах, охраняемых автоматчиками, виднелись зачехленные и замаскированные минометы, артиллерийские орудия мощнейших калибров и, конечно же, легендарные «Катюши». Составы, груженные исключительно боевой техникой, маскировались под обычные «товарняки». Якобы они перевозили сено, лесоматериал, включая даже животных: лошадей, рогатый скот, овец и т.д.
К слову, мне, тогда курсанту Чкаловского танкового училища, в числе личного состава частенько приходилось участвовать в ночных погрузочно-маскировочных работах, проводимых на товарной железнодорожной станции Оренбург Южно-Уральской железной дороги.
Затем нам зачитали приказ об отмене всяких работ, а продолжить практические и теоретические занятия по специально утвержденной «свыше» учебно-тактической программе. Кроме теоретических занятий, в ходе которых совершенствовались знания материальной части военной техники, много времени отводилось изучению теории стрельбы из танковых пушек, пулеметов, автоматов, личного оружия. Чуть ли не каждую ночь объявлялись боевые тревоги, целью которых было совершенствование обработки «боеготовности №1». Не было конца практическим боевым стрельбам. Ну и львиная доля занятий отводилась вождению танков, боевым стрельбам в ночных условиях, а также форсированию водных преград, в особенности под водой, что было весьма опасным занятиям.
В июле 1945 года, после экзаменов, аттестационная комиссия объявила нам о досрочном выпуске, присвоении званий и должностей – командиров танков. С этим событием нас поздравил начальник училища, генерал-майор танковых войск, Герой Советского Союза Терновский:
- Сынки! Не посрамите же нашу землю святую. Помните: Родина вручила вам грозную технику для ее защиты. Берегите ее!
Слушая отцовское волнующее напутствие генерала, каждый из нас глубоко осознавал, что нас ждет весьма секретная акция с использованием грозного оружия. Однако открыто «глаголить» о вещах, представляющих военную тайну, было не принято. Хотя через каких-то 2-3 дня, видать, поступил чрезвычайный приказ готовить весь выпускной личный состав училища в неведомый никому поход.
«Зашевелилась» интендантская служба продуктово-вещевого снабжения: срочно пополнялись вещмешки запасным нательным бельем, весь личный состав был одет в новое обмундирование, снабжен новыми поясными с портупеей ремнями, кобурами с личным оружием. Кстати, на всю жизнь в моей памяти запечатлелся номер моего пистолета ТТ: №2498.
На рассвете нас подняли по тревоге. Преодолев форсированным маршем километров пять, оказались на окраине железнодорожной станции. Здесь стоял наш поезд - «товарняк», загнанный вглубь воинского товарно-погрузочного тупика – подальше от «людского глаза». Паровоз стоял, что называется, «под парами», похоже, с нетерпением ожидая своих необычных «пассажиров».
Июльская ночь была на исходе, на востоке загорался багровый рассвет. На фоне бескрайних оренбургских степных просторов чернели очертания березовой рощи. От многих десятков товарных вагонов и оборудованных в них наспех двух ярусных нар из свежераспиленных сосновых досок потягивало приятным запахом хвои.
Тут подкатил «Виллис». Заскрипев тормозами, он остановился возле нашего поезда. Открылась дверка, и нашему взору представился полковник с эмблемами танков на погонах и орденскими колодками на мундире. Это был наш начальник поезда. Поздоровавшись с нами, он приказал: «10 минут – на сборы, и занять места в вагонах!»
Точно в назначенное время наш поезд уже был в пути. Я вслушивался в ритмичность звуков вагонных колес, учащенное пыхтение локомотива, который, как бы ощущая избыток энергии, дабы вложиться в график своевременного прибытия в пункт назначения, безостановочно нес нас в неведомую даль, полную неожиданностей.
После нескольких суток пути мы оказались на какой-то станции. Наш поезд стоял уже минут 30, но никаких распоряжений от начальника поезда не поступало. Мы выскакивали на перрон, осматривать местность: хотелось знать, где же мы остановились? Далеко ли еще трястись, набивая бока на «комфортных» нарах?
Постепенно в поле нашего зрения стала проясняться окружающая местность. Слева, по ходу поезда, в густом тумане с прохладной утренней моросью, вырисовывались скалисто-крутые сопки, поросшие кустарником. А в подножии их виднелись экзотически-красивые рощи хвойных пород деревьев: кедра, пихты, ели, сосны. На их фоне виднелись здания кирпично-красного цвета, а выше – бараки в один ряд. Над входом станционного здания висела вывеска: «Железнодорожная станция «Раздольное» Уссурийской железной дороги».