30 января 2009 г.
Когда же появилось это неосознанное ещё детским умом страстное, непреодолимое желание взять в руки тяжёлый ящик и, нажимая на разноцветные пуговки, растягивая цветастые меха, извлекать чарующие звуки? Может, в шесть лет? А может, в семь? Две гармошки было у отца, и стояли они на длинной лавке, прикрытые от пыли и чужих глаз старым одеялом. Отец, лесник Комсомольского лесничества, хотя и обожал музыку, но музыкальный инструмент в руки брал редко. Откуда у лесного охранника время наслаждаться музыкой? Круглый год надо охранять леса от любителей незаконных порубок, а весной начинается посадка саженцев, летом – заготовка сена для лошадей лесничества, так как в пятидесятых годах прошлого века основной тягловой силой на лесоразработках были в основном лошади…
Появилась на свет Нинук в небольшом подмосковном городке Бабушкине в тревожном 1941 году. Родилась слабовидящей. Отец, Козлов Иван Кузьмич, выходец из деревни Юманзары, ещё до войны, когда ему исполнилось пятнадцать, оставил отцовский дом и поехал в Москву счастье искать. Там же познакомился со своей будущей женой, уроженкой Саратовской области, которая работала в столице дворником.
Нинук как сквозь сон помнит, как голодали в войну, жили впроголодь, и в сорок седьмом, когда девочке исполнилось шесть лет, Иван Кузьмич привёз семью с двумя малолетними детьми в родные Юманзары. Но не калачами встретила деревня блудного сына, а повсеместным голодом и мукой из сушёной лебеды и крахмалом из мороженого картофеля, из которого по утрам на сковороде пекли отливающие тёмным глянцем оладьи. «Такими вкусными они мне казались после московских голодов», - вспоминает детские годы Нинук. В маленькой избушке, кроме московских переселенцев, жили ещё два брата со своими семьями с грудными детьми. Как тут развернуться? Пошёл бывший москвич в село Комсомольское в лесхоз себя в лесники предлагать: «Образование семь классов, работал в Москве, с людьми ладить умею, в то же время дисциплинирован и строг со всякими нарушителями, не чураюсь любой работы, а хлопоты лесника в лесных угодьях мне очень по душе будут после московской толчеи и суеты». Уговорил…
Жила семья лесника в деревне Васильевке, а учиться Нинук бегала в русскую школу за версту в деревню Дубовку, так как урождённая москвичка в то время чувашским языком не владела совсем. Затем отца перевели в обход рядом с Маяком. Ютилась семья Козловых некоторое время в лесопунктовском бараке, затем отец убедительно рубанул рукой: «Хватит скитаться по чужим углам, в семье восемь детей, своим жильём надо обзаводиться…»
В Маяке сельсовет выделил для строительства дома пустующий участок на болотистом месте, которое не высыхало даже в летнюю жару. Года через два на заброшенном участке вырос красавец-дом из отборных сосновых брёвен.
Я забыл сказать, что Нинук сейчас совсем не видит. О своей судьбе - уделе незрячего человека, Нина Ивановна Белова рассказала мне в своей уютной однокомнатной квартире на улице Свободы города Канаша.
- В семье, где было восемь детей, одна я такая уродилась слабовидящей, - продолжила она свой грустный рассказ. - Сейчас уже привыкла, от судьбы никуда не денешься, не спрячешься, но в молодости все ночи проводила в грустных размышлениях и молитвах: «Чем же я согрешила перед тобой, Всевышний, за что ко мне такая несправедливость? Господи, сделай меня зрячей, ты ведь всё можешь!»
Видимо, не дошли до Господа стенания и молитвы молодой девушки, или ему тоже не всё было под силу, помощи от Всевышнего девушка так и не дождалась… И врачи, имеющие самые высокие чины, прямо сказали: «Тут мы бессильны, сделать ничего нельзя».
- Главным утешением для меня стала отцовская гармонь, - лицо женщины светлеет, голос становится мягче, добрее. – Когда маленькая была, стеснялась при людях играть, пряталась в подполе, и там давала волю своим чувствам. Отец как-то говорит мне: «Не прячься больше, доченька, играй в избе, ты же никому не мешаешь!»
Вскоре добрая молва о слабовидящей девушке, так искусно играющей на гармони, разнеслась по окрестным деревням. Уже в восьмом классе её стали приглашать на свадьбы, гулянья, проводы в армию – она никому не отказывала. Знала, что, несмотря на её физический ущерб, она нужна людям, что талант гармониста ставит её на один уровень, в один ряд с физически здоровыми людьми. Ей так хотелось учиться, получать профессиональное музыкальное образование, стать артисткой. Уговорила крёстного свозить её в Чебоксарское музыкальное училище, так как в дальний путь самостоятельно выехать она побоялась.
- Меня прослушал сам Мефодий Денисов, дал в руки гармошку, усадил на стул. «Нет, - говорю, - мне стоя легче играть». И как заиграла переборами, растянула меха, затем запела во весь голос, а петь-то я умела, и голос хорошо был поставлен, уже не могу остановиться! Минут десять, наверное, куражилась и талант свой показывала. «Доченька, - говорит мне Мефодий, - безусловно, у тебя большие способности, слов нет, но ты в этом году на учёбу опоздала, в училище уже начались занятия, приезжай в следующем году, обязательно примем».
Но артисткой я не стала, потому что на октябрьские праздники того же 1959 года я выскочила замуж. Муж откуда, спрашиваешь? Если ты помнишь, в Маяке в те годы была артель инвалидов. Там и познакомилась с молодым сапожником Толей из Асхвы. Я в то время в артели с другими девушками из мочала кули ткала. Хотя заработок мой был не ахти велик, но ни на чьей шее не сидела. Всё же чувствовала себя в семье лишней. Самый младший братишка, Саша, не хотел признавать меня: «Ма-ам, Нинук у нас чужая, да? У нас у всех глаза видят, а она всё руками щупает…» Мне до слёз было больно слышать такие слова, но обиду не выказывала. Он же маленький, думала, несмышлёныш, ничего не понимает…
Я с радостью уехала в Асхву в семью мужа. Но и там избушка небольшая, свёкор со свекровью, детей двое – дочери, одна в годах, в старых девах засиделась. Другая помоложе. И нас ещё двое… Печки кирпичной не было, как затопят железную, жара как в бане. Кто под кроватью прячется, кто в сени выходит на свежий воздух. В такой вот тесноте троих родила: двух дочерей и сына. Родились здоровыми. После 15 лет совместной жизни от болезней умер муж. Сама же воспитала детей, на ноги поставила. Дочерей замуж выдала, когда сына поженила, совсем ушла из дома, сказала детям: «Не буду вам мешать, не хочу быть обузой…»
- Нина, наверное, была всё же какая-то причина? Как незрячему человеку уйти куда-то, в неизвестность?
- Лучше не спрашивай, не хочу об этом говорить. Это моя вечная душевная боль… Жила в няньках то в одной семье, то в другой. Меня как бы из семьи в семью передавали, знали, что я чужого ничего не возьму, в быту была аккуратна, с детьми ласкова. Потом мне здесь квартиру дали… Меня же весь город знает. Зовут-то не иначе, как «Нина-гармонист». Постоянно на свадьбах играла, даже после смерти мужа. На машине за мной приезжали из других районов…
- А сейчас поехала бы на праздник или на свадьбу?
- Почему бы нет? Гармонь у меня классная, игру не забыла. Я и сейчас без дела не сижу, кому носки шерстяные свяжу, кому шерсть спряду…
- А дети приходят, навещают маму?
- Сын, Юра, в Москве работает, там «Газель» купил себе. Приезжает ко мне через каждые две недели, живу только ожиданиями сына.
- А дочери?
- Лена, младшая, работает на валяльной фабрике, она часто приходит. Тоже без мужа, умер он. Говорю: «Ты же баба молодая, пригожая, неужто мужика не можешь себе найти?» А она: «Где они, хорошие мужики-то? Одни пьяницы!» Другая, Катя, гордая, с мужем бизнесом занимаются, она меня и мамой-то не зовет: «Тётя Нина», - говорит…
- Нина, давай закончим этот грустный разговор. Может, сыграешь мне на прощание свою любимую?
- Почему бы не сыграть? Сыграю… По голосу слышу, человек ты хороший, ласковые слова умеешь говорить женщине. А это нам приятно… Ну что тебе сыграть? Тобурдановскую плясовую?
Она взяла новёхонькую тульскую гармонь, поудобнее уселась на стул и заиграла. Боже мой, как она играла! Переборами заливистыми, отбивая такт обеими ногами. Будь я помоложе, честное слово, не удержался бы, хотя и не плясал при людях никогда…
А потом она запела под свою игру частушки:
Всё новые и новые мелодии извлекала из тульской гармони Нина-гармонист. И песни были разные, то весёлые и задорные, то грустные и печальные – о судьбе женщины, которую Бог почему-то обделил зрением…
Уходя из этой уютной и гостеприимной квартиры, я думал о женщине, которая не сдалась злой судьбе, живёт наперекор ей полнокровной и активной жизнью. Она знает, что нужна людям, что всегда готова делать им добро…